Ел.Бауман. Листая бабушкин альбом

(«Имеретинские эскизы»)

 

Фильм этот построен как цепь эпизодов, не связанных прочными нитями сюжета. Молодая женщине перелистывает семейный альбом, задерживаясь на некоторых страницах. «Это бабушка Мариам в молодости». «Это мы с Циалой», «В этом саду по праздникам бывало гулянье»... Взгляд останавливается на лицах людей, память подсказывает случаи, события. И возникают на экране зарисовки уже ушедшей в прошлое жизни - коротенькие истории, подернутые дымкой воспоминаний .Все тут обрывочно, фрагментарно, все подчинено капризу человеческой памяти, а вот что однажды случилось, а вот еще что было. Фильм так и называется: «Имеретинские эскизы». В названии отмечено лишь постоянство места действия

Но есть в прихотливой вязи событий и некая постоянная  величина,  придавшая  художественную завершенность этим отрывочным зарисовкам. Это образ главной героини   -  бабушки Мариам, вокруг которой и вращаются все события, - определивший успех картины.

Впрочем, задумываясь о причинах успеха, справедливее, конечно,  назвать тут другое  имя:   Нана  Мчедлидзе.   Это она сыграла главную роль, более того, написала сценарий и поставила фильм.  Яркая индивидуальность автора,  выступившего сразу в трех  лицах, и придала очаровательное своеобразие этой недлинной, не претендующей, казалось бы, на многое, бесхитрост¬ной истории, в которой бабушка Мариам стала не просто центральным персонажем, а душой повествования.

Бабушка Мариам живет в имеретинском селе. Вот ее вместительный дом, обнесенный галереей, обширный чистый двор, из которого на улицу ведут узорчатые железные ворота. Сколько раз на наших глазах она торопливо пересечет этот двор, спеша от дома к воротам! Ее удел - встречать и провожать. Муж бабушки не вернулся с войны, она одна вырастила детей, а теперь дети стали взрослыми и разлетелись из родного гнезда. Где-то там, вдали, они учатся, работают, разъезжают по командировкам, делают что-то важное, а бабушка Мариам всегда тут, и при ней только внуки, ради которых она и хлопочет день-деньской. Но и внукам не сидится на месте: они ходят в школу, их манят клуб, кино, футбол, происшествия у соседей, общение со сверстниками, - жизнь их манит. Жизнь, от которой бабушка, казалось бы, в стороне, но все же принимает в ней деятельное участие. Конечио, внуки не всегда ее слушаются и необязательно при этом не правы: время идет, дети подрастают и хотят жить своим умом. Бабушка понимает и это: движение жизни она чувствует сердцем.

Вот и спешит она сном и снова от дома к воротам: проворная и статная, всегда в одной и той же кофте, всегда с повязанной по крестьянской привычке головой, всегда торопливо снимая на ходу передник и широко раскидывай руки, спешит, кажется, навстречу самой жизни, готовая принять, ни от чего не уклоняясь, все ее заботы и волнения, все радости и горести...

Грузинская кинокомедия превосходно научилась извлекать смех из причудливого переплетения примет нового и старого, где бы оно ни обнаруживало себя -  в бытовой обстановке, в сознании людей, в стиле речи. Правда, это комическое столкновение по времени обычно относилось где-то к рубежу прошлого и нынешнего веков, когда в патриархальный уклад вторгались первые автомобили, косности обывательского существования противопоставлялась высокая мечта о полетах в небо, а спортивные страсти, связанные с распространением  новой  захватывавшей  игры   -  футбола,  пробивали брешь в устоявшихся обычаях провинциального городишки.  Этой традиции отдала дань и Нана Мчедлндэе, поставив несколько лет назад очень веселый фильм о первых грузинских футболистах  («Первая ласточка») В новой ее картине время действия приблизилось к нам, но все же осталось удаленным. Оно отстоит не только на сколько-то там лет или десятилетии, оно еще и преображено особенностью человеческой памяти, окрашено любовной теплотой воспоминаний, юмором и светлой грустью - всем тем, что составляет память сердца.

С лиризмом и добродушной иронией нам рассказывают о бабушкином замужество, чуть было не расстроившемся по вине упрямого мула, и о самодеятельной постановке «Отелло» в колхозном клубе, во время которой бабушка так сильно переживала, что занятая в спектакле ее младшая лочь вынуждена была прямо со сцены, слегка нарушив стройность действия, заклинать: «Мама, не позорь меня!»- и о том, как с помощью обыкновенной хворостины бабушка решительно пресекла любовные свидания вверенного ее попечению внука, что не помешало ему вскоре женнтсья, к безграничной бабушкиной радости, и об устроенном детьми домашнем представлении *»Красивые фиалки»,и о похоронах соседского дедушки, где вздремнувшего участника поминок перепутали с усопшим, отчего вышел чрезвычайный переполох, и еще о многом другом - то трогательном, то простодушно забавном.

Серьезный мир «взрослых» дел и забот лежит как бы в стороне от этих маленьких бесхитростных истории, подлинными строями которых становится бабушка Мариам, и ее быстрая, как огонь, и, как огонь, рыжая внучка Анна, и другие старики и дети, которыми густо населен фильм, хотя часто они остаются лишь наблюдателями происходящего.

Старики н дети. День уходящий и день занимающийся, живая связь времен. Так из цепи разрозненных происшествий, из вереницы забавных зарисовок и трогательных эскизов, как бы случайно выхваченных из воспоминаний детства, рождается важная и глубокая мысль о преемственности добра, о памяти, которую оставляет по себе человек, если он сумел не напрасно прожить жизнь, если щедро дарил людям тепло своей души.

Однажды Анна рассказывает бабушке о мальчике из их класса, который очень одинок и несчастен, потому что у него нет родителей. «Неужели и бабушки нет?» - восклицает Мариам. И глядя на нее, думаешь, что и впрямь худшая из бед, могущих свалиться на юное существо, -  это отсутствие бабушки. В особенности такой, как бабушка Мариам, которая, кажется, и знает-то только свой двор да своих соседей и меряет весь век свой путь от дома до ворот, но след, оставленный ею в жизни, надежно ведет потом других по их дальним дорогам, начавшимся у родного крыльца.

Экран.80/81  1983

 

стр. 85-86