Л.Донец

 Игра всерьез

«Прозрение»

Авторы сценария Н.Манагадзе, С.Рамишвили, Д.Джавахишвили. Режиссер Н.Манагадзе. Оператор В.Пищальников. Художник Г.Лаперадзе. Композитор Г.Чхаидзе. Грузия, 1994.

 

Фильм Нодара Манагадзе называется «Прозрение», однако это история о том, как молодой человек играет в слепого. Не из баловства, не ради заработка, а потому, что жизнь слепого старика, за которым он долго наблюдал на улице и в доме, представилась ему жизнью осмысленной, правильной, зрячей.

Таким образом в основе фильма «Прозрение» достаточно грубая притчевая модель: имеющие уши да не слышат, имеющие глаза да не видят. Для того чтобы прозреть, нужно стать слепым, обрести внутреннее зрение. Мораль проста, но она — лишь исходный посыл фильма, главное же в картине — ее визуальность, погружение в реальную жизнь и даже в ее утомительную, вялотекущую натуралистичность. Молодой человек живет, как мы видим, в богатом доме, причем источники богатства какие-то невыясненные, замутненные. Все в доме добротное, старинное, но не чувствуется здесь течения времени от рода к роду, напротив, ощутим привкус нуворишества, быстрого, жадного, воровского богатства. Да и общение с отцом, к примеру, мимолетно-прагматично — сын просит денег, отец ему отказывает, тогда сын просто незаметно берет их из пачки в комоде.

Комната самого молодого человека примечательна для характеристики персонажа. Это такой постмодерн эпохи гниения. Пестрота и дробность пространства ужасающи. На стенках плакаты, на столиках аквариумы, и в центре комнаты, как в центре Вселенной, — постель героя. Это большая мягкая люлька, подвешенная к потолку мощными цепями и укрытая, как покрывалом, американским национальным флагом. В ней и спит, а главное, валяется наш герой — молодой человек могучего телосложения (мы его часто видим обнаженным по пояс), с виду как бы Шварценеггер, но герой, который ничего не делает и никуда не торопится. Богатырь в спячке.

Молодой наш «Шварценеггер» бессмысленно слоняется по улицам Тбилиси. Свой дом он, судя по всему, не очень жалует, и основное его существование — уличное. Босяцкое. Он курит в кафе, бродит по каким-то затхлым углам, подворовывает. То вытряхивает сумочку знакомой девушки, заставляя ее в это время выйти из машины и посмотреть, не застряло ли колесо, а когда девушка, поскользнувшись, падает в грязь, грубо смеется, как в примитивной комической, сам, впрочем, тут же нарочито вываливаясь в грязи. А то ворует по-крупному — платье в магазине одежды — и дарит другой девушке, но в этом — не жест влюбленного, а жест рэкетира, пахана, который тут же жалеет о своем широком поступке, ибо видит эту девушку в его платье с другим парнем и дерется с этим другим. А для него драться — считай, убивать, ибо уж несметна его физическая силушка.

Герой «Прозрения» приводит на память героя из картины «Жил певчий дрозд» своим сходством и несходством с ним. Он живет так же естественно, но это уже не птица, а, пожалуй, носорог. В нем нет доброты. И его флаг — чужой, заемный, подстилка в люльке у невзрослого и небезопасного ребенка. Однако всё — и оцепенелый, стоячий какой-то, как это ни покажется парадоксальным, ритм фильма, и остекленелый его воздух, и заморочка сознания, и люлька-постель, словно стеклянный гроб уснувшего заколдованного царевича в заколдованном царстве, — указывает на ненастоящую жизнь, невсамделишную, неосмысленную.

Так ее воспринимает и сам герой, несмотря на его нечувствительность, «носорожестъ». В мире, где все ходят рядом друг с другом как слепые, словно не видя друг друга, словно насквозь (так, например, снята многолюдная сцена в метро — народу тьма, а мы, как в мертвом царстве), он решает примерить на себя жизнь слепого. Стать слепым для героя — и есть прозрение, обретение простых и внятных ценностей.

В фильме нет никакого видимого символизма. Это бытовая история. Герою просто понравился слепой старик. Молодой человек случайно столкнулся с ним на улице и потом долгое время, невидимый, наблюдал за стариком. Он понял, что жизнь слепого старика — красива. Каждая вещь в его небогатом доме знает свое место и имеет свое лицо. А в нем, слепом, нет ничего неряшливого, нескладного. Все, что он делает — режет тонким кружевом лук, пьет чистую воду и ставит стакан на стол, принимает гостей и разговаривает с ними, — все полно достоинства и изящества. Именно его жизнь — нормальна, а жизнь зрячих — отклонение. Нашему герою понравилась эта жизнь, полная достоинства и изящества. Пусть сам он пока еще пустой, пусть все еще примеряет к себе чужое, как только что — американский флаг, но выбор обнадеживает, может быть, так вылепится со временем и собственное лицо.

Фильм Нодара Манагадзе «Прозрение» сочетает в себе и жесткость грузинских фильмов последних лет, и вечную надежду на тепло человеческих рук — вопреки всему.

Молодой «Шварценеггер» идет по Тбилиси в темных очках, постукивая палочкой по мостовой. Его сбивает девушка, стесняясь, извиняется. И он говорит еще по-босяцки грубо, но уже стараясь подражать деликатной интонации старика: «Куда вы все спешите?»

Действительно, зачем спешить, если не знаешь, куда ведет дорога? Для молодого мужчины это пока еще игра. Она не до полной гибели, но всерьез.